- Прости меня за вчерашнее, - сказал Филипп ему с утра.
Они отправились в пригород, где Филипп хотел показать Александру македонские войска. Часть воинов, тех, что из Пеллы, он распустил по домам, но офицеров и пехоту из дальних областей Македонии оставил в лагере. Тем более, что через неделю они выступали в поход вновь.
Александр пожал плечами, мол, не важно это. Он восседал на серой смирной кобылке, с воодушевлением оглядываясь по сторонам.
- Любовь иногда ранит больше чем сотни тысяч врагов, Александр, - сказал Филипп.
Они спустились с холма, оставив охрану чуть позади.
- Я люблю твою мать, - Филипп натянул поводья, придерживая гнедого жеребца, - Что бы тебе не говорили, я никого никогда так не любил. Все эти четырнадцать лет, что мы вместе, я каждый день думаю о ней. Не вижу, вроде, легчает, думаю, прошло. А возвращаюсь, и только лишь вижу ее глаза и сразу сам себя не помню, затягивает в них, как щепку в водоворот.
Александр тяжело вздохнул. Филипп грустно улыбнулся и посмотрел на сына. Александр посмотрел на него.
- А у тебя ведь ее глаза, - проговорил Филипп, - Расплавленная сталь, - Александр спокойно выдержал его взгляд, Филипп отвернулся первым.
- Нет, - добавил он спустя мгновение, - Не так. В них есть любовь.
Александр смутился и глянул на отца искоса.
- Люди тянутся к тебе, - сказал Филипп, - Это хорошо. Не бойся проявлять к ним свою любовь. Пусть они не ответят никогда тебе с той же силой. Поверь, твоя любовь нужна им. Она поддержит их и укрепит. Не жди ничего в ответ. Это сложно. Это смертельно сложно. Любить и прощать, первым. Ни для чего на свете не требуется столько храбрости и силы.
Алхатекинец нервно повел ушами и заржал. Стройный высокий конь, с тонкими ногами и щеточками у копыт, широколобый и недовольный, стоял, размахивая пышным хвостом, и сосредоточенно грыз веревку, которая привязывала его к крепкой ограде.
Филипп подошел к нему с Антипатром и Парменионом. Клит шел чуть поодаль, размахивая руками и громко смеясь, вместе с Александром Гефестионом и Протеем. Прочие знатные македонцы следовали за ними.
- Смотри, какого коня я тебе привел, - хмыкнул Демарат, друг Филиппа, коринфянин - Филипп, он просто создан для тебя.
Мальчишки подошли поближе, рассматривая чудесное животное.
- Мощный жеребец, - сказал Филипп, и протянул к нему руку, однако вороной конь устрашающе выпучил глаза, заржал и дернулся так, что едва не выдернул колья ограды, - Что с ним? Он совсем бешеный? – хмыкнул он, повторяя попытку, заставляя коня угрожающе встать на дыбы.
Парменион прошептал Филиппу на ухо, чтобы тот был осторожнее, а Клит рассмеялся.
- Да, у коня бешеный нрав, - кивнул Демарат – Его отец – персидских кровей, гроза пустыни, его боялись даже хищники, а мать фессалийская кобыла. Такого на целом свете не сыщешь. Никто не смог бы на нем ездить, кроме тебя.
- Эта скотина и меня-то не подпускает, - рассмеялся Филипп.
- Пойдем, отведем его на равнину, пусть покажет, чего стоит этот зверь! – рассмеялся Антипатр.
Несколько людей Филиппа друг за другом попробовали обуздать своенравное животное, но не тут-то было, конь даже не позволял им к себе подойти. Вставая на дыбы при виде каждого, кто пытался приблизиться хотя бы на шаг. Филипп в это время со смехом подначивал Демарата, что какой бы крови не был жеребец, тринадцать талантов за его гнусный характер – слишком великая цена.
- Какой конь пропадает только из-за трусости окружающих его людей, - презрительно прищурился Александр.
Филипп сжал зубы, его взбесили нотки высокомерия в голосе его сына, и он сделал вид, что не заметил его слов. Однако Александр повторял их с упорством маньяка, раз за разом. Филипп резко обернулся к нему и тряхнул его за плечи:
- Прежде чем критиковать других, докажи что можешь сделать что-то сам! – в сердцах рявкнул он так, что Протей отскочил на всякий случай в сторону.
- Я докажу, - хмыкнул Александр. Ярость Филиппа ничуть не смутила его.
- Докажи, - прорычал Македонский Властелин.
- Спорим? – спросил его сын, - я умею обращаться с лошадьми получше вашего, - он протянул руку отцу.
- Хвастать ты точно умеешь лучше, чем кто-либо из людей, которых я знал до сих пор, - фыркнул Филипп, ударяя по его руке, - спорим. На цену лошади, если тебе удастся хотя бы подойти к этому демону.
Парменион и Антипатр подошли к Филиппу ближе, наблюдая за тем, как Александр сбежал с возвышения. Алхатекинец фыркнул недовольно, широко раздувая ноздри. Александр остановился резко, что-то ласково говоря коню. Что именно они не могли расслышать.
Юноша подошел к коню, поглаживая его мощную шею. Конь сначала мрачно уставился на него, шевеля губами, словно бы готовясь укусить, но вскоре почему-то успокоился, и только тяжело дышал и искоса наблюдал за своим новым собеседником.
Александр кивнул чернобородому коринфянину и тот отвязал поводья. Александр поймал их и потащил лошадь за собой:
- Пошли, - сказал он, - Пошли, зверь, - он пошел вперед, внезапно повернувшись спиной к коню, и ведя его за собой на солнце, словно обычного вьючного осла. Конь, так толком и не поняв, что происходит, тупо побрел за ним. Тем временем, Александр все ускорял и ускорял свой шаг, потом он остановился, резким движением сбросил с плеч на землю плащ, и шлепнул коня по крупу. Конь заржал и отскочил от него.
Александр бросился следом, побуждая животное бежать чуть впереди. Гефестион с Протеем стояли за плечом Клита, вытянувшись и открывши рот. Царевич долгое время бежал рядом с конем, держась рукой за его вздымающийся от нервного напряжения бок, и давая привыкнуть к себе, потом, на повороте, он оперся руками о спину коня и запрыгнул на него, вызвав выдох восхищения и опасения на пригорке, где стояли мужчины.
Он позволил животному нестись во весь опор, как ему вздумалось, не смея ни ударить, ни сжать его слишком сильно, и молясь только о том, чтобы не упасть с него. Они двигались теперь вместе, чувствуя друг друга всем телом, чувствуя себя одним. Александр впервые за все время их общения натянул поводья на себя, ударяя его пятками по бокам и прикрикивая, будто бы и не сомневаясь, что конь может не послушаться его, и о чудо, не знавший хозяина конь внезапно покорился руке мальчика, разворачиваясь к зрителям и пускаясь в красивейший галоп обратно.
Присутствующие вздохнули с облегчением, в особенности Демарат, который чуть было не проклял свою идею, пока смотрел за попытками друзей царя оседлать коня. И трижды проклял тот день, когда он появился на свет, когда за дело взялся сын Филиппа.
- Бог услышал мои молитвы, - рассмеялся Филипп, обнимая стоящего рядом и гордо улыбающегося Клита, - Да, услышали, мое предсказание начинает сбываться! Никто не мог справиться с этой сумасшедшей бестией! Храбрый Парменион не зря поверг Иллирийцев в великой битве, моя лошадь победила в Олимпийских играх, и я сам взял Пофидею в этот самый день, Зевс не посылает столько знаков просто так. Да, мой сын станет непобедимым! Да будет так. Александр, рожденный в день трех побед!
- Его зовут Буцефал, это мой конь, - крикнул Александр, резко останавливая ставшего послушным каждому его движению вороного зверя, заставляя его врыться копытами в землю прямо перед пригорком.
Филипп бросился к Александру. В глазах его стояли слезы, он стащил его, гордо восседавшего, прямо с коня и обнял сына так крепко, как только мог, Александр с благодарностью обхватил его мускулистый торс в ответ, гордо уткнувшись лицом в плечо отца.
- Македония слишком мала для тебя, - хрипло прошептал Филипп, в приступе яростной нежности ероша золотистые волосы, - Боюсь, тебе придется искать, мой мальчик, царство по себе.
Мне очень нравится КАК ты его подала. Я чувствую за ним возраст и силу и что-то реально нечеловеческое, хотя в то же время и человеческое ему не чуждо.
Мне кажется, это просто именно так, как надо.
Я понимаю теперь, почему ты говорила, что хочешь чуть подольше прожить, прежде чем писать о нем во взрослые годы.
Ещё один хороший момент...
Цитата:
- Знаешь, что не перестает меня поражать в Гомере? – через минуту проговорил Александр, - подумать только, ведь с того времени, как Гомер написал ее, прошла целая вечность, более тысячи лет. А я читаю,…и…я чувствую то же что они, я понимаю, как они любят, страдают, совершают невероятнейшие подвиги, являясь образцом человеческой чести и достоинства для каждого из тех, кто живет сейчас. Они живы и понятны нам, спустя тысячу лет. Они живы в нас, мой Феникс, пускай их уже нет, фактически они бессмертны.
- Гомер великий художник, - начал было Лисимах, но Александр не дал ему договорить.
- Да, разумеется, но я сейчас не об этом, - он соскочил со стола и принялся нетерпеливо расхаживать по комнате туда обратно, - Каким надо быть, чтобы стать таким как они? Что нужно сделать, чтобы остаться в памяти людей на тысячелетия?
- У них просто не было выбора, - сказал Лисимах, подпирая уже начавшую седеть голову рукой и прикрывая тонкие губы на гладковыбритом лице указательным пальцем. Прищуренные глаза его заблестели, - Их натура не позволила бы им сделать другой выбор. Они были приговорены стать героями и легендами для человечества, и готовы были заплатить за это любую цену, какой бы высокой и какой бы страшной она ни была.
Александр внезапно остановился и глянул горящими глазами на воспитателя.
- Я вижу, - сказал Лисимах, - я смотрю на тебя сейчас и вижу. Тебе судьба тоже не позволит выбирать, мой Ахиллес, - сказал Лисимах. Ты бы заплатил вперед, если бы это было возможно.
Александр быстро опустил глаза, чтобы спрятать обуявшие его чувства, однако яркий румянец, разгоревшийся на щеках, выдал его с головой.
- Как твой Патрокл? – Лисимах предпочел сменить тему. Александр вместо ответа потер синеватый верх высокой скулы, - О, я вижу, у вас все в порядке, - усмехнулся воспитатель.
Да, сложно отделить. Возможно...размышления об Александре навеянные романом, возможно какие-то образы из романа...возможно какое-то фантазирование на будущее.
Знаешь, редко такое бывает. Но этот роман хочется "помусолить" за каждый эпизод
Потому что настолько живо, ярко и метко.
Я сначала не понимала и удивлялась, откуда такие точные реакции, эмоции, пока не узнала твою профессию)))
И все это как- то правильно, и образ не рассыпается; напротив, он такой цельный. И честный что ли...
... Пьяный подросток возвращается домой под утро. Во дворце кипиш. Первая реакция: "Узнали. Бежать". Ну да, нормальная реакция- по себе помню "Но не убьют же меня"- а вот это уже Александр
И так на протяжении всего романа.
Да, психология очень помогает конечно литературному творчеству. Ну и... когда я начала писать этот роман я хотела....я специально использую современный язык, стремлюсь не изобиловать всякими пеплосами, фигеплосами....как например делал Ефремов - нарочно строя свою атмосфЭру на этой специфики - мне хочется не повторять Ефремова...мне наоборот хочется приблизить Александра в понимании - не то что бы в современность - а просто поставить это все что происходило - вне времени немного.
Чтобы каждый мог примерить его шкуру на себя, чтобы каждый мог понять и тяжесть и благословение его роли, и цену, которую за это нужно платить, И просто его мотивацию...примерил бы...как прям вот своей шкурой бы почувствовал читатель...и сам решил правильно это было или неправильно. И был ли выбор.
Да, психология очень помогает конечно литературному творчеству. Ну и... когда я начала писать этот роман я хотела....я специально использую современный язык, стремлюсь не изобиловать всякими пеплосами, фигеплосами....как например делал Ефремов - нарочно строя свою атмосфЭру на этой специфики - мне хочется не повторять Ефремова...мне наоборот хочется приблизить Александра в понимании - не то что бы в современность - а просто поставить это все что происходило - вне времени немного.
Чтобы каждый мог примерить его шкуру на себя, чтобы каждый мог понять и тяжесть и благословение его роли, и цену, которую за это нужно платить, И просто его мотивацию...примерил бы...как прям вот своей шкурой бы почувствовал читатель...и сам решил правильно это было или неправильно. И был ли выбор.
И на мой взгляд, тебе это удалось. Причем так, как, наверное, никому из профессиональных писателей.
Огромное тебе спасибо!
Следующая тема Предыдущая тема
Вы не можете начинать темы Вы не можете отвечать на сообщения Вы не можете редактировать свои сообщения Вы не можете удалять свои сообщения Вы не можете голосовать в опросах