Мартин быстрым шагом донесся до своей улицы буквально за несколько минут. Остановился за углом от дома, чтобы покурить. Говорят, это помогает успокоиться и расслабиться. Матери он как-то так и не решился сказать, что он начал курить. Не то что бы она всерьез могла бы ему запретить, просто он почему-то напрягался самой необходимостью завести этот разговор. Потому стыдливо прятался за углом.
Он думал, ему полегчает, когда все уйдут, но как бы не так. Оказывается, только Энди и помогал ему держаться своим присутствием и поддержкой. Без Энди обида острым ножом снова заворочалась у него в животе, мучительно порождая каждым своим поворотом неуправляемый поток отчаянной жалости к себе, и осознание собственной слабости и ничтожности, с каждым разом все более четкой и детализированной.
Он выбросил окурок, заслышав вдалеке пьяные вопли вываливающихся из паба гопников. Жалость к себе - жалостью к себе, но физическая и реальная угроза получить внезапно пизды за то что стоит тут и мешается, мгновенно взбодрила Мартина и заставила его броситься домой почти бегом. Он жил не в том месте, которое способствовало бы поэтической меланхолии в одиннадцать вечера.
Он осторожно открыл дверь своим ключом, мужественно принял грудью удар пытающегося сбить его с ног, повизгивающего от радости, пса, гладя его обеими руками и шепотом умоляя не гавкать, - Не лай, ну пожалуйста, господи, только не лай, ты весь дом перебудишь! Только не лай. Собака немного успокоилась, и в тот момент когда Мартин понял что он в безопасности, и с облегчением выдохнул, мучительно резко и громко в ночной тишине зазтрезвонил телефон в прихожей. Он бросился к трюмо, хватая трубку, кто это мог быть, черт бы его подрал?
- Алло? - полушепотом испуганно спросил телефон Мартин.
- Это Алан, - так же испуганно ответил ему телефон.
- Что случилось?! - одновременно с собственной матерью, появившейся в ночной рубашке и шали в проеме двери спросил он.
- Ничего, - сказал Алан ему в трубку.
- Ничего, - прикрывая трубку рукой повторил Мартин, - мам, это меня.
- Недолго, - строго проговорила мать, - ночь на дворе!
- Хорошо, мам, иди, иди спать,...
- Я всех перебудил, - виновато проговорил Алан, - извини.
- Ничего, - тихо сказал Мартин, - не всех пока.
- Добрый вечер, - сказал Алан.
- Добрый вечер, Алан.
- Я просто хотел узнать, все ли в порядке, - не было бы преувеличением сказать, что Мартина до крайности удивил сам факт звонка Алана. Они не обменивались номерами, вся связь что у них до сих пор была через Дэна Миллера.
- Что ты имеешь в виду? - осторожно уточнил Мартин, едва держа в руках трубку от волнения. Игра продолжалась. Это пугало и одновременно заводило его.
- Поздно уже, и я....я хотел спросить, все ли в порядке...у те...у вас всех, нормально ли вы добрались...
Алан говорил вполголоса, мягко и очень...очень чувственно, словно голливудский маньяк из фильма. Мартин едва не расхохотался ни с того ни с сего. Черт, он его действительно напугал и завел.
- Нормально, - бросил Мартин, из последних сил пытаясь собрать свои мозги в кулак, - они только в первый раз говорили по телефону, а он уже не знал, что делать.
- А я все еще сижу в студии, - тем временем, как ни в чем ни бывало, загадочным голосом кинематографического злодея продолжил Алан, - честно говоря, мне нечего тут делать, я все доделал. Я нашел все кусочки!
- Спасибо, Алан, - сказал Мартин.
- Но я не об этом, - продолжал чувственный голос в трубке, - я просто хотел тебе сказать, тут, знаешь, так темно, уютно, тут так...хорошо. Как дома. Лучше чем дома. Мне совсем не хочется даже домой. Мартин, у тебя бывает так, что тебе совсем не хочется домой? - нежно спросил он.
- Мне всегда хочется, - внезапно охрипшим голосом проговорил Мартин.
Его телефонный собеседник расхохотался. Не издевательски, впрочем, а все так же удивительно и как казалось Мартину даже нехарактерно нежно.
- Прости, - сразу же извинился он, - очень уж у тебя фраза двусмысленная получилась.
- Вот, черт, - сказал Мартин, однако, в голосе его послышалась улыбка.
- В смысле фраза-то наверное обычная, но я ее как-то не так понял, - пояснил голос.
- Я понял, - сказал Мартин.
- Я, наверное, понял ее так, как я хотел понять...
- Я.Тебя. Понял, - Мартин одновременно досадовал на то, что Алан привязался к его словам, и его разбирал смех. Потому что получилось и правда смешно.
- Нет, я переживаю, на самом деле, - вдруг озабоченно проговорил Алан, - действительно ли ты правильно меня понял.
У Мартина снова засосало под ложечкой.
- Чего ты хочешь от меня? - едва слышно прошептал он.
Он бессильно воткнулся головой в стену, внезапно почувствовал, как он устал за сегодня.
- Друг мой, вы задаете правильный вопрос, очень оправданный вопрос, я должен согласиться, но было бы огромным преувеличением сказать, что мне так уж легко так вот прямо сходу на него ответить, - Мартин не очень понимал, почему он все еще недвижимо стоит в прихожей в ботинках и в куртке, упершись лбом в стенку, закрыв глаза, хотя было темно, и в общем без разницы, держать ли глаза закрытыми или открытыми.
Казалось, они разговаривают абсолютно ни о чем. Алан явно тянул время. Похоже, он был готов привязываться к любому его слову или восклицанию, лишь бы не заканчивать разговор. По большому счету, Мартина все устраивало. С этим голосом ему было теплее.
- Я зашел в тупик, - грустно сказал Алан.
- Да, - выдохнул Мартин.
Слишком много эмоций для приличного разговора двух друзей. Слишком много эмоций.
- Ты позволишь мне начать сначала? - с ноткой иронии и кокетства спросил Алан.
- Позволю, - в тон ему Мартин. Иронично и кокетливо. Алан счастливо рассмеялся.
- Я нашел записную книжку Дэна. Случайно. Ты не думай, я не лазил специально. Я никогда не роюсь в чужих вещах, я бы никогда не стал бы специально искать записную книжку Дэна, веришь?
- Нет, - сказал Мартин ехидно. Потому что так надо было сказать.
- И правильно делаешь, - Алан, конечно явно сидел в студии не просто так, и на всякий случай для храбрости добавил градусов, но игру это не портило. Даже совсем наоборот.
- Я хотел тебе позвонить, - сказал Алан, - и я подумал, что у Миллера должен быть твой телефон. Я взял его записную книжку, из верхнего ящика стола, нашел твой номер. И вот я звоню.
- Я рад тебя слышать, Алан.
- Рад? - переспросил Алан, - рад? Честно? Честно, рад?
- Честно, - сказал Мартин, - рад.
- Я боялся, ты не хочешь меня слышать.
- Я....хочу.... - Мартин сказал это уже нарочно утрируя двусмысленность фразы.
Да какую, к черту двусмысленность?! С этим разговором как раз таки двусмысленностей-то во всем происходящем становилось все меньше.
- Я...один... совсем, Мартин, - продолжил Алан, - дома я один...совсем. Мне вообще-то нравится быть одному, если честно, но иногда так, так от этого тошнит, сил нет. А я..думал…ну, я потому я сказал, что было бы хорошо, чтобы ты остался, а не потому что. Я поэтому все еще в студии сижу. Тут я один, но не один. Тут обжитее, как-то. Водка. Водка, опять же тут еще осталась. С водкой, оно всегда как-то обжитее, знаешь? Ты не думай, я не пьяный. Ну, пьяный, ну не настолько. Вообще, я несу какую-то чушь.
Мартин молчал. Ему было совершенно не важно, что Алан говорит. Голос продолжал его физически ласкать изнутри, и это погружало его в транс. В очень приятный и желанный его телу транс.
- Говори, - едва слышно прошептал он, однако он почему-то был уверен, что Алан его в любом случае услышит.
Алан услышал. В разговоре повисла пауза. Просто Алан услышал его тоже как-то совершенно, видимо, не ушами. Этот выдох "говори" отозвался совсем в других местах, чем он ожидал, и ему пришлось взять паузу, чтобы опять оказаться в состоянии вдохнуть.
- Тут....лампочка перегорела в коридоре, - отчаянно продолжил он, в чувственно-самоуверенный голос вкралась нотка отчаяния, делавшая его только еще более сексуальным, - тут тихо, тепло, темно...я уже говорил, да? Извини, я забыл. Слушай, я настоящий подонок. Я уже полчаса сижу на телефоне с тобой, а тебе завтра рано вставать. Ты прости меня, ладно, Мартин, прости меня если что, а? Черт, ну скажи уже что-нибудь. Ты там не заснул, часом? Скажи: "Алан, иди на хуй!" Вообще я не люблю, когда меня посылают на хуй, но в данном случае, я пойму. Мартин, я просто хотел услышать сейчас твой голос, Мартин...Именно сейчас.
Алан сам себя оборвал, ужаснувшись, что в сущности, выдал истинную причину своего неприлично позднего звонка.
- Спасибо, - сказал Мартин.
Это было наверное не самое умное, что он мог бы сказать, но он бы очень хотел бы сказать сейчас Алану, что он нечеловечески благодарен ему за этот внезапный его шаг. За его доброту, за его поддержку, что без этого всего он бы еще три ночи не спал, не в силах сомкнуть глаз от отвращения к самому себе. Он хотел ему сказать, что тот даже не понимает, насколько ему дорого каждое сказанное им слово, каждая отданная ему минута.
Но все эти фразы прозвучали бы банально вне контекста, ну не стал бы он в самом деле жаловаться на Дейва! В конце концов это были его интимные проблемы, что он так реагировал. И вряд ли он бы готов был признаться, какие сложные чувства сейчас вызывает в нем Алановский голос, это было как-то еще более интимно, а потому он попал в такую дурацкую ситуацию, когда "Спасибо" это было единственное что он толком смог произнести.
- На здоровье, - с некоторой долей разочарования произнес Алан. Он конечно, рассчитывал на несколько иной ответ. Но Мартин пропустил это мимо ушей.
"Я хочу услышать твой голос" Кровь отлила от головы, ухнула вместе с душой и сердцем резко вниз. "Я хочу услышать твой голос" Лучшая...лучшая фраза года, чтобы заставить его онеметь. Это было предложение. Совершенно не пацанского толка. И Мартин сильно подозревал, что он уже решил, что скажет на него "да". Вежливо распрощавшись с Аланом, совершенно неживым автоматическим манером, на подгибающихся ногах Мартин пополз в ванную, избавляясь по дороге от куртки и ботинок.
До сих пор вся его жизненная агенда на ближайшие пару дней стояла достаточно просто. Как вернуть себе уважение Дейва, и желательно сделать это не обидев сильнее нужного Алана, и не уронив себя в глазах их обоих. "Я просто хочу услышать твой голос, Мартин" изменил постановку вопроса. Теперь вопрос формулировался так: Принять ли любовь Алана. И это уже не так важно, когда это произойдет, завтра или через полгода, потому что очевидно, что это произойдет. Алан сделал свое предложение, теперь шаг был за ним. Или перечеркнуть это все, сделав вид, что не заметил порыва Алана, за сомнительное удовольствие сохранения дружеских отношений с Дейвом. Сомнительное в том смысле, что Мартин уже знал, что перемирие продлится ровно до следующего раза, когда Дейву опять что-то не понравится, и он опять не начнет пытаться им манипулировать, чтобы решить свои проблемы, устранить соперников, и остаться не при чем, хорошим и добрым милашкой Дейвом, который со всеми дружит, и всех любит.
Вообще, сознательно говоря, дружеские отношения с Дейвом, безусловно, априори были важнее. Даже несмотря на. Мартин схватился за раковину, чтобы не упасть, так как его шандарахнуло мыслью о том, а каково это будет, ощутить хотя бы половину той нежности и ласки, которую он слышал в телефонном голосе сегодня, на своем теле, от прикосновения рук другого мужчины. Мартин стоял в ванной голый. В ожидании, когда сольется и согреется вода в душе. И это только помогало вообразить это все себе еще лучше. Эти призрачные фантазии становились с каждой секундой все реальнее. Что говорить, тело Мартина сделало свой выбор.
Тада еще, из трогательного (в смысле и потрогать тоже)
Цитата:
До самого вечера, Мартин так и не решился подойти к Алану. Точнее, он как бы втайне надеялся, что он подойдет к нему первым, но очевидно, Алан так не считал. Может он оставлял право все решить за ним. А может быть считал, что ничего эдакого не произошло. А может быть, еще того хуже, он жалеет о том, что случилось, в конце концов, они оба были довольно сильно подшофе, и в данный момент вообще подумывает, как бы поскорее смотать отсюда ласты.
Мартину не хотелось быть причиной, почему Алан смотает отсюда свои ласты. Он еще подспудно чувствовал свою вину за уход Винса. Хотя, конечно, там было все не так… очевидно. Никогда в своей жизни Мартин не радовался так, что то, что было с Винсом, все-таки осталось не так очевидно. Что тогда он как-то все-таки еще не решился, да и Винс особенно не настаивал. А уж это-то сделать ему Мартин сам бы добровольно бы не смог бы предложить. Даже сильно спьяну.
Наверное.
Его предположения о том, что секс и все с ним связанное – это и есть тот самый мифический ящик Пандоры, открыв который ты обнаруживал, что на тебя начинают сваливаться беды и проблемы, одна причудливее другой, кажется, в который раз подтвердились. Мартин не понимал другого, почему, если он такой умный, то каждый раз наступает на одни и те же грабли. Точнее, почему, получив одни проблемы и зарекаясь принять целибат, он уже на следующий день он с маниакальной готовностью ухватывался за первую же подворачивающуюся возможность сделать это снова. Почему проходило несколько дней, и он снова готов был отрубить весь свой разум и все его соображения, чтобы получить то, что оказывалось, он хотел сильнее всего? Это был какой-то заколдованный круг, по которому его несло потоком, и засасывало его с силой унитазного слива. Он подозревал, что должен бы уметь контролировать это, но, почему-то не мог.
Он просто напрочь забывал о последствиях, когда у него на горизонте вырисовывался секс. Он просто каждый день несся к этой возможности на всех парах с абсолютно девственно-нетронутой чистотой в мозгах. В нем словно сосуществовали два совершенно разных человека. Один соображал, контролировал все, анализировал, сожалел и делал выводы о том, что нужно делать в следующий раз, чтобы избежать ошибок прошлого, а так же не путать их с победами. Был осторожен и следил за каждым словом. Другой – хотел ебаться. Отчаянно хотел ебаться, и ему было насрать на все. Он был готов отдать душу, тело и все скудное имущество, нажитое непосильным трудом с девяти до пяти, пять дней в неделю, в окошке кассы банка НатВест, за возможность ощутить на своем теле чужие руки, чужие губы, и все остальное тоже ощутить. Когда просыпался второй, первый оказывался нокаутирован, парализован, обездвижен, и в коме.
Мартин тянул из последних сил с уходом домой, несмотря на то что уже мало что соображал от усталости, хотя часок ему удалось придавить на диванчике в углу. Алан сидел, погруженный в себя, обиженный и сосредоточенный на работе, так словно кроме него ничего вокруг не существовало. Энди уже проявлял явные признаки нетерпения, чуть ли не тащя Мартина к двери за руку. Мартин уже не мог придумать, что бы еще сделать, чтобы задержаться. Дейв пошел болтать по телефону, сказав, чтобы они ехали без него, а он сегодня скорее всего останется в Лондоне, ему нужно кое с кем встретиться. Мартин потерял всю надежду, и грустно направился вслед за ворчащим Энди. Он еще на лестнице, за собой, услышал шаги, и напрягся весь, едва не зашевелив ушами как собака или кошка, чтобы понять кто это. Энди с Мартином вышли в дверь, обернувшись на секунду, потому что дверь кто-то придержал и не дал им ее захлопнуть.
Мартин увидел лицо недовольного Алана, который смотрел на него в упор. Губы его превратились в тонкую нитку, а глаза метали молнии. Мартин еще никогда не видел, чтобы Алан был так сильно раздражен.
- Уже уходите? – сквозь зубы с наездом спросил он.
- Чего тебе надобно, Алан? – так же недовольно поправил очки на переносице Энди.
- Что, даже чаю не попьете? – тон Алана сочился ехидством.
Это было какое-то дежа вю. Мартин точно помнил, что что-то подобное уже было. Тогда Алан перестал беситься, только когда он пообещал ему встретиться с ним завтра. Он сам развеселился своей ассоциации, и внезапно, попросив Энди подождать пару минут, бросился ему на встречу, смеясь про себя, а вдруг сработает. Алан не ожидал видимо от него подобной скорости реакции, потому озадаченно встал в проходе, не пуская его вовнутрь.
- Я что-то забыл! – радостно сияя глазами, сообщил обоим Мартин, с нажимом толкая ладонью Алана в самый центр грудной клетки, с трудом впихивая его внутрь и закрывая за собой дверь. Это было не так важно, что Алан пытался сказать, потому что его прикосновение разбило лед, наполнив их тела отголосками утреннего кайфа. Губы их встретились, руки нервно трясясь, путаясь и мешаясь друг другу, наконец, нашли устраивающий обоих способ обнять друг друга. Алан жадно вдавил его всем своим телом, без лишних церемоний, прямо в дверь, и это было очень хорошо. Потому что ему больше ничего не надо было спрашивать, и не надо было ничего объяснять. Да он и не смог бы ничего объяснить, особенно когда рука Алана, запутавшись в его волосах, потянула его голову назад и чуть в бок, когда он, широко раскрывая своими губами его челюсти, и очень несвойственно для собственной привычной обходительности, засовывая свой язык ему в рот с таким упорством и настойчивостью, что это скорее можно было бы назвать еблей в рот языком, чем поцелуем.
Мартин чувствовал, как плавится его тело. Он не чувствовал ни рук ни ног, чувствовал только свой рот, и движение в нем, если бы Алан не прижимал бы его к стене так крепко всем телом он бы точно бы уже сполз, точнее стек бы на пол, как капля воды. Он только держался отчаянно обеими руками, цепляясь до боли в ладонях в Алановский ремень сзади, побуждая его бедра двигаться к нему навстречу еще ближе, хотя ближе уже было явно невозможно. Левая рука Алана нежно поглаживала его шею, щекоча под подбородком большим пальцем, Мартин попробовал наконец ответить на его поцелуй, превозмогая его напор. Алан поймал перемену его настроения и подался назад, смягчая поцелуй и давая Мартину возможность занять более активную позицию. Мартин не колебался ни секунды, ласково и влажно касаясь каждой губы Алана поочередно, медленно так, словно бы они и не слышали оба ругани Энди за дверью, боящегося опоздать на электричку, словно не слышали бормотания и взрывов хохота Дейва, засевшего на телефоне, и словно бы Миллер бы не мог выйти в коридор в любую секунду. Впрочем, риск того, что это могло случиться, кажется, даже наоборот, заводил их обоих.
Ладони Мартина отцепились от ремня и осторожно, словно касаясь девушки, легли плашмя на спину Алана, вкупе с медленными ласковыми но все более настойчивыми поцелуями, они заставили Алана сдавленно застонать ему в рот. Мартин отстранился, тихо счастливо рассмеявшись.
- Не уходи, - отчаянно, едва слышно, всхлипнул Алан.
В этот самый момент Мартин понял, что влюбился. Бессмысленность и искренность этой просьбы заставила его задохнуться и считать разноцветные мушки летающие перед глазами. Нежность в голосе Алана заставила его забыть обо всем, о бессонной ночи, о пытке отдавания социального долга на работе, и обо всех переживаниях и неуверенностях потом, ей- богу, Мартин совершенно не хотел уходить. Может быть, черт возьми, и правда, остаться?
Энди рванул дверь на себя, и Мартин едва успел повернуться к двери лицом. Расцепить объятия они до конца не успели, потому перед лицом разъяренного Энди предстал взъерошенный Мартин с сияющими в сумерках как светлячки глазами, и красный как рак, глупо и смущенно, как девчонка, хихикающий Уайлдер, прячущий за плечом Мартина. Правая рука его, растопыривши пальцы, лежала у Мартина на груди, словно пытаясь удержать, во второй он держал Мартиновский бумажник который то ли высовывал, то ли засовывал в карман его куртки.
- С-с-с-той, - ухохатываясь беззвучно, сказал Уайлдер, - заставляя зубы Мартина засиять в два ряда, - ты…это…забыл…что это такое-то…что ты забыл-то блядь, а вот вроде бы… бумажник….бумажник… ты забыл..
Мартин заржал громогласнейшим образом. И ураган по имени Эндрю подхватил и потащил его по улице.
И дождь как-то капал с небес сегодня мягче и нежнее. И пиво казалось не то что бы вкуснее…пиво оно всегда конечно невероятно вкусно. Не так как водка, но тоже невероятно. И сегодня оно как-то наполнилось особенно душевной атмосферой, да и запах Мартиновского афтершейва и его новой кожанки, удивительно расширял вкусовой букета старого доброго эля «Бомбардир».
Они решили посидеть втроем и отметить последний день на родной земле, собравши вещи, для того чтобы ехать по настоянию Миллера на запись альбома в студию Ханса. Энди еще собирал свои вещи, потому в данный момент Алан сидел вместе с Мартином, как в старые добрые времена, плечом к плечу в пабе и попивали пиво.
- Не хотите с Энди оставить вещи у меня? – аккуратно предложил Алан, - потом, утром, вместе поедем в аэропорт. До Хитроу от меня рукой подать. Минут двадцать, от силы. Места в квартире хватит, диван есть... и… и…и… к-к-кровать, - чего он заикаться то на этом слове стал, - если пиво в пабе кончится, у меня и заночуете.
- Можно, - сразу сказал Энди, - спасибо тебе, Алан. Ты очень хороший чувак. А чего, да конечно, вместе как-то веселее да и пиздюхать в аэропорт из Базилдона дело мрачное…выезжать придется чуть ли не часов в пять!
Мартин молчал.
- Март, у меня еще кое-какие твои вещи остались, тебе ничего не нужно?
- Эээ… - сказал Мартин, - не помню.
- Ну так да или нет?
- Энди же сказал, - удивился Мартин вопросу Алана.
- Возможно, мне просто очень хотелось услышать «да» от тебя, - саркастически сказал он, - я уж не говорю о «спасибо, Алан» или об «Алан, ты такой хороший, такой добрый».
- А ты д-д-добрый, да? – заикаясь переспросил Мартин.
- Я все переосмыслил. Лучше молчи.
Алан встретил Мартина на вокзале.
- Привет, я жду тебя, - сказал он.
- Да не… не… стоило, Ал, - смутился Мартин.
Он в первый раз назвал его не полным именем, и еще сильнее смутился. Смущение его показалось Алану настолько чувственным, засмотревшись на ланиты цвета алого рассвета, и очи долу, и заслушавшись знакомым до боли в залупе сопением, он сам почувствовал как у него чешутся глаза. А может быть дело было просто в том, что у него снова появилось ощущение, что он чувствует его рядом. Словно кто-то взял и открыл форточку в душном подвале и впустил свежий воздух внутрь. Он снова почувствовал себя живым. Так, словно все это время, что они были не вместе, он не жил а мучительно терпел свое существование. Алан испугался того, на что больше всего было похоже чувство, которое выгнало его встречать Мартина на вокзал, которое наполняло его сейчас ощущением эйфории. Он отлично понимал, что это, но он больше всего бы боялся признаться в этом самому себе.
- Ты билеты взял? – строго спросил Мартина он, чтобы он не просек момент его внезапной слабости в коленках.
- А? – удивился Мартин, - А…ну…наверное вроде….как будто бы да. Должен был бы. Взять бы. Тут. – он посмотрел в сумке, - Или нет, не тут. Может в чемодане? А где билеты, кстати? Бля, в натуре, а где билеты?!
- Может сразу купим билеты на электричку до Базилдона? А? Что? Надо ехать обратно?! – Алан крайним образом обрадовался, что Мартин проявил себя редкостным муфлоном. Теперь ему не стыдно было о нем позаботиться, и вообще не надо было искать о чем поговорить. Мартин тоже, как видно радовался собственному отсутствию мозгов, потому что вместо того, чтобы переживать или метаться, он стоял и ржал.
- Чего ты ржешь-то? – возмущенно, словно старший брат, недовольный придурковатым младшим, проговорил Алан, - что будем делать-то, Март?
- Хи-хи-хи, - сказал Мартин, - не знаю..
- О, боже!
- А, придумал! Пойдем, позвоним Энди. Он еще собирается…наверное….
Они нашли телефонную будку. Долго наскребали по карманам мелочь. Алан сторожил чемоданы, пока Мартин беседовал с Энди.
- Ну чо?
- Ништяк, - сказал Мартин, - Флетч все возьмет.
- Дай бог здоровья Энди, - выдохнул Алан, - ладно, пошли...путешественник. Постой, а паспорт?
- Чего паспорт?
- А паспорт свой ты взял?
- А…
- «Бля, в натуре, а где кстати паспорт?» - передразнил Алан Мартина. Мартин испуганно ощупал карманы. Испуг его усилился когда он осмотрел сумку.
- Я же вроде его брал.
- Я звоню Энди?
- Фу-у, нет, вот он! – гордо сказал он, вытаскивая синюю книжицу.
- Дай сюда, - сказал Алан, - сейчас же.
- Чего это?
- Я положу рядом со своим.
- Зачем?
- Тогда хотя бы я буду знать, где он.
- Ладно, - Мартин пожал плечами и протянул паспорт ему, - это я чего, получается, теперь у тебя в заложниках, да?
Он сам пошутил и сам расхохотался. Алану хотелось дать ему по башке, очень нежно. Но он ограничился тем что схватил Мартина за плечи и тряхнул от всей души. Ему ужасно хотелось его к себе прижать, но было как-то неудобно, потому и тряс он его от всей души.
- Пошли, блин, - со стоном сказал он.
И вот, теперь они сидели в пабе и ждали Энди. Дейв отмечал свою свадьбу один. Вопрос конечно так и напрашивался Алану на язык, он долго сдерживался, или искал лучшую формулировку, как бы лучше уточнить причину такой Дейвовской спешки:
- Вы больше не вместе?
- Нет, - сказал Мартин.
- А что так быстро? У Джоанны прошли месячные?
Мартин вздрогнул. Он раньше не знал, что Алан слышал весь их разговор по телефону. Теперь узнал.
- Если коротко, то да.
Алан сделал большой глоток пива:
- Сочувствую, - сказал он.
- Врешь, - устало сказал Мартин, - ты считаешь, что я получил то, что я заслужил, просто не нашел еще подходящих слов, чтобы ударить меня побольнее.
У Алана носом пошло пиво. Что-то было в этом диалоге что делало его интимным без всякого интима. Он поставил кружку на стол и расхохотался.
- Не ну а что?! А что?! Я неправ что ли?!?!
Мартин тоже рассмеялся. Смех был не самый веселый и беззаботный, но это все-таки было лучше чем ничего.
- Прав, - сказал Мартин, - Еще два пива, пожалуйста, - сказал он проходящему мимо официанту.
- Это больно, когда тебя бросают, - сказал Алан.
- Я знаю, - кивнул Мартин.
- Мне до сих пор больно.
- Я тебя не бросал.
- Нет. Ты просто взял и ушел. Встал, оделся и ушел. В следующий раз как я тебя видел, ты был в одной кровати с Дейвом. Март, ты меня извини, но я выбрал самые мягкие и безэмоциональные слова, чтобы описать ситуацию.
- Я, видимо, был неправ, - сказал Мартин. Алан не понял издевается ли парень над ним или нет.
- Охуеть, - честно почесал лоб он. Мартин понял, что что-то не слишком доходчиво донес до партнера, поэтому пояснил.
- Ты меня взбесил.
- Это я тебя взбесил?!
- Ты меня взбесил. Я хотел тебя убить.
- То есть, по-твоему, это все объясняет?!
- По-моему, объясняет.
- Ну что же, спасибо тебе за честность, дорогой…
- То есть…в смысле я как раз-таки не хотел тебя убивать, в этом смысле – пояснил Мартин, - и это не….не фигуральное выражение.
- Как трогательно, - вытянув губы в нитку сказал Алан, - а как в этой логической системе появился Дейв?
- Он пришел, - сказал Мартин.
Алан подождал некоторое время. Он думал это начало рассказа, но это было законченное предложение.
- Гай Юлий Цезарь, - саркастически заметил он, - пришел, увидел, поимел.
- А когда это ты видел нас в кровати с Дейвом? – вдруг настороженно спросил Мартин, совершенно не оценив алановскую шутку.
- С утра, когда пришел, а ты делал вид, что меня не существует. Он сидел у тебя на кровати и с позволения сказать, трапезничал в исподнем.
- Аа-а-а, - выдохнул Мартин. Нет, эту ситуацию он и сам помнил, - Там, вообще, много кто трапезничал в исподнем. – возмутился он, - Флетч в трениках тоже сидел на кровати, и Кесслер тоже, правда он был на кресле.
- Рядом с креслом с одеждой Дейва.
- Ну…как бы…эээ…, но они же все…
- Мартин, ты делаешь ситуацию только хуже. Моя фантазия фонтанирует теперь образами такой живости и силы, что смущает даже меня.
- Я не спал с ними, – сказал Мартин, - всеми, - уточнил он, - ну, не со всеми.
- Мне стало значительно легче.
- Язва.
- Мартин, я бы на твоем месте не начинал обзываться. Хрен его знает, до чего можно дойти. И что-то мне подсказывает что ты опять на меня в итоге обидишься, за мой неосторожный подбор эпитетов и неполиткорректных анти-суфражистских гипербол.
Официант поставил перед ними две кружки. Мартин громко расхохотался. Прикрыл лицо рукой, и снова рассмеялся. Алан не мог удержаться и не начать ржать вместе с ним. Мартин прекрасно понял что он имел в виду, но ему видимо понравилась формулировка, потому он просто смеялся.
- Подбор неполиткорректных анти-суфражистских гипербол, - повторил Мартин и снова закатился, - Ха-ха-ха-хааааа.- Феминистки говорят, - добавил Мартин, отсмеявшись, - «Знаете, как нужно называть женщину, которая очень любит секс? По имени!»
Алан увлеченно смотрел как пузырьки поднимаются по его бокалу с элем вверх. Потом откашлялся и сказал:
- Хорошо, Мартин. Можно я буду звать тебя Мартин?
Теперь они закатились уже оба. И этот смех просто невозможно было просто так остановить. До слез, до соплей, складываясь пополам и подвывая. Напряжение этих недель просто дошло до ручки, и сломалось только что их обоюдным ошалевшим хохотом.
- Засранцы, надо мной смеетесь? – они не заметили, как подошел Энди, но фраза его как водится в таких случаях, вызвала следующее смехоизвержение.
- Мартин?
Мартин заскулил. Энди сел рядом, яростно запихивая свой потрепанный чемодан под стол. Алан отрицательно крутил головой, и прикрывал рот руками, из глаз его текли слезы. Что такого смешного они в этом всем находили, Энди было совершеннейшим образом непонятно. Почему настойчивое повторение имени Мартина заставило его обладателя упасть лицом в стол, так что видно было только его подрагивающие плечи, было совершенно непонятно.
- Никакой благодарности и уважения, - продолжал бурчать Энди, - а я между прочим для кое-кого билеты взял, которые он забыл, - напоминание и об этом тоже послужило поводом для продолжения банкета, - Да что вы воете то от смеха? Идиоты. Мартин. Блин. Ну, блин! Что случилось-то? Ну, вы смеетесь, а я ни в одном глазу, тоже мне, друзья называется! Ну и фиг с тобой. Я пока твое пиво выпью, раз так.
Теоретически они собирались выпить по кружечке и пойти к Алану отнести вещи, а там по обстоятельствам. Или вернуться в паб, или остаться в квартире. Алан сказал, что у него есть бутылка водки. Практически в час ночи, когда злой хозяин паба посматривал на них своим сонным взглядом, и кроме них посетителей не осталось вообще, он ждал только их, а они каждые полчаса клялись что уже уходят, только еще по стаканчику. И вдруг Энди сказал:
- Ребзя, ну чо мы, как не люди, айда к Гахану на свадьбу?
- А что, - сказал Алан, - а пошли!
Они покачиваясь вышли на улицу. Никому из них не пришло в голову, что к часу ночи торжественное мероприятие посвященное бракосочетанию, должно было бы скорее всего уже прекратиться. Мартин остановился у фонаря, покачиваясь, и, наклонившись, чтобы как он считал закрыть огонь зажигалки от ветра, старательно пытался закурить. Алан с Энди быстрым шагом прошли полквартала, пока не заметили, что Мартина с ними нет. Они вернулись обратно. Мартин все еще закуривал.
- Тебе помочь? – спросил Алан слегка шепелявя и почти не покачиваясь.
- Я-ш-ша-ам, - гордо сказал Мартин, крепко сжимая сигарету губами, - шорт… щево она не жажыгаеца?
Алан молча вынул сигарету из его рта, перевернул наборот, так чтобы во рту у Мартина оказался фильтр, и снова вставил.
- О, жажглафь.
- С божьей помощью, - съязвил Алан.
- С-спасибо тебе, господи, - выдохнул дым Мартин.
- Ну чо едем? – заторопил их Энди.
- У меня какое-то странное чувство, - вдруг сказал Алан.
- Какое? – спросил Энди.
- Странное, - повторил Алан, - мне кажется, что мы что-то забыли…
- Не, - сказал Мартин, - Дейва с нами не было.
- Гыгыгыгы – в один голос сказали Алан и Энди. Потом помолчали. И снова в один голос: - БЛЯ! ЧЕМОДАН!!!
- Чемодан Флетча!!!! – сказал Алан.
- Мой чемодан!!! – сказал Флетч.
- Ха-ха-ха-ха-ха, - сказал Мартин.
Они вернулись в паб. Долго стучались, орали, переругивались с хозяином и соседями, грозившими вызвать полисмена. Но потом в суровых боях отвоевали у мелкого предпринимателя багаж Энди. Пока они принесли багаж к Алану. Пока выпили на посошок алановскую водку, наступило утро. И они решив сэкономить на кэбе поехали в Базилдон на электричке на пять двадцать две. Клуб, куда их звал Дейв еще не был закрыт, но там уже подметали и убирались, забросив стулья на столы. Они выпросили пользуясь местной известностью и старыми знакомствами себе еще по паре пива, пометили окрестности, сходили к дому Дейва, покидались ему в окна камешками и посвистели. Не слишком громко, чтобы ненароком не отпиздили нервные соседи. Но Дейв как они решили, видно спал сном младенца, выполнившего и перевыполнившего свой супружеский долг, потому они пошли обратно на вокзал.
Немым укором направляющимся в Сити работникам в костюмах и плащах они сидели живописной слегка расхристанной группой все втроем, закрыв глаза, положив головы друг на друга, и наполняли пресную серую атмосферу лондонского утра ароматом суточного запоя. Посадка на самолет заканчивалась через сорок минут. Они удивительно сэкономили время, оставив свои чемоданы у Алана.
Дейв видимо не спал, как они думали а уже уехал в аэропорт. Вот черт, они забыли сколько времени, им казалось у них его еще целый вагон.
Алан не знал, как они добрались до его дома, как схватили вещи, и сели в такси, где Мартина вырубило так, что они не смогли его добудиться, и потом он стоял, проклиная часы на стене, с повисшим на нем спящим Мартином в обнимку как только что встретившиеся после долгой разлуки целующиеся и милующиеся возлюбленные. Трудное счастье его спало у него на груди. Оно забросил руки ему за шею, а Алан держал его изо всех сил за талию, чтобы оно не сполз вниз, и старался не встречаться взглядом на косящихся на них проходящих мимо пассажиров, стараясь не думать о том, какое впечатление они на них производят, и молясь, чтобы их никто не узнал. Только когда проходящий мимо полисмен спросил, может быть его спутнице плохо, и надо ли чем-нибудь помочь, Алану полегчало:
- Нет, ей хорошо, - уверил он служителя порядке, - не волнуйтесь, я сам о ней позабочусь! Да, дорогая? – спросил он спящего Мартина. Тот, конечно не ответил, но надо было придать их общению имитацию диалога, хорошо что его крашенные патлы выглядели так немужественно, ему хотя бы удалось сохранить свою честь и достоинство, - господи, где Флетч с тележкой? Флетч! Твоюж мать! Давай скорее, я побегу на регистрацию…пока вы подползете, может уболтаю демонов…Блядь, ну собирались же приехать в аэропорт как люди, а?!
Ахахаааааа, Мааартин! Девушку не познакомил, а товарища-запросто домой притащил аж
Что для нас первично? Хехехе
Для Алана идеальная модель-быть в отношениях с женщиной, не будучи в них до конца и всецело.
Господи, типичный йуноша-близнец. Женат, но свободен и быт обеспечен, чо, женат же, и можно заниматься любимым делом.
Как это прям жизненно!
Да еще и Мартина...ревностью...заинтересовал....перезамотивировал, я не побоюсь этого слова! В принципе для Алана в Джери - одни выгоды. И никаких минусов.
Да ваще-один сплошной гешефт! Продуманные хитрые засранцы
Вот еще чо неожиданно для себя отметила, к чему пришла.
Шутки, диалоги глумливые, они по-русски, они твои, фирменные, но блять в них такая аутентичная английскость есть!!!
Это так офигительно!
Поймала себя на ощущении, что местами сбиваюсь в восприятии на английский, когда не тупо и не в лоб, а с тонким английским подьебом, многослойно, с несколькими смыслами.
Я прям так это люблю. Меня так штырит такой юмор!
Я прям в шоке
Я когда пишу странным образом придумываю диалоги на английском. Иногда они переводимы, иногда нет. Ну вот они так приходят черт его знает почему так. Вот та шутка с лопатой и снегом - просто вот пришла как есть, шутка с Marty Python`s Fucking Circus = Monty Python`s Flying Circus. Я все ждала что кто-нибудь отметит...
Но ты подметила верно, дорогая. Пишу я...их диалоги в основном в переводе - ну кроме мата. Потому что эту вещь переводить очень сложно и невозможно.
Я вот тем не менее думаю, а чем закончится этот роман?
Я все-таки искренне и глыбако надеюсь, что Автор найдет в себе силы вопреки всему.
Осталась последняя глава. Финал.
Чем бы вы хотели, чтобы он (роман) закончился?
Какая развязка ждет нас по вашему мнению?
И , в надежде, на продолжение, что вы ожидаете увидеть в следующей части?
Объективности ради следует отметить, что несмотря на кажущуюся Дейву простоту, для Мартина с Аланом, конечно, все это прошло не так просто и не так гладко.
Вначале Алан надулся на Мартина как мышь на крупу. Не разговаривал с ним. Долго искал к чему бы придраться, но в итоге вынужден был признать, что крыть ему нечем. Конечно, его моногамные идеалы несколько пострадали не по его воле, но на выходе, грех на душу они взяли один на двоих.
Они пошли выпить, и у них состоялся разговор. Разговор был долгий и изматывающий. Мартин выпил восемь кружек пива, и понял, что абсолютно отрезвел в процессе. Поэтому выпил еще пять. После мучительных часов обсасывания ситуации передом назад и задом наперед, он чувствовал, что точно заработал сегодня свою первую пару седых волос. В конечном итоге они пришли к соглашению, что учитывая их ситуацию и положение было бы абсолютной глупостью отказываться от всех божьих даров падающих к их ногам. Они постановили, что принимают тот факт, что оба являются мужчинами, до определенной степени независимыми друг от друга, с точки зрения финансов и быта.
Так же они пришли к общему знаменателю, что несмотря на то что их отношения, сексуальные и творческие а также морально-этические принципы исключительно важны для них обоих, они не обязаны постоянно сидеть друг у друга на голове, и могут заниматься своими делами.
Помимо этого, они выяснили, что несмотря на уважения к идеям глэм рока, судьба Марка Элмонда и Боя Джорджа, открыто заявивших о своей гомосексуальности, кажется им тупиковой в смысле развития их общего музыкального проекта. Ни у первого, ни у второго не было будущего. И что оно им нахуй надо, оказаться погребенными под тяжестью этой ноши. На взгляд обоих это была чрезмерная цена за абстрактную идею, которая была очень далека от понятия их любви друг к другу и вещей их, двоих мужчин, между собой объединяющих.
Да и теоретическая мысль о заведении семьи, в смысле жены и детей, оказалась обоим не чужда. Ну, в отличие от вариантов указанных выше, им достаточно просто было об этом говорить, потому что мысль и правда была на данный момент глубоко теоретическая, потому что интересы их сейчас лежали в другой области, и это точно казалось далеким будущим, до которого они вряд ли доживут. То есть лет в тридцать.
До тех пор они заключили договор с двумя однозначными и четкими жесткими постановлениями.
Первое постановление однозначно разрешало каждому из них принимать с благодарностью дары судьбы. То есть, заниматься сексом с представителями женского пола. Потому что, вполне очевидно, что у них было нечто единственное, что эти представители могли предоставить им, из того, что они с Мартином не могли бы предоставить в сексе друг другу, будучи существами одного, а именно мужского, пола. Ну, в смысле, Алан так сказал. Мартин хотел в целях соблюдения объективности в шутку возразить, что он полагает, что еще пока не имеет полной и исчерпывающей картины, чтобы давать такие однозначные оценки, но потом подумал, что эта ремарка обойдется ему слишком дорого, и промолчал.
Единственным жестким условием пункта их договора номер один является то, что отношения с этими самыми дарами судьбы не могут продолжаться дольше суток.
- Двух дней, - сказал Мартин.
- Одной ночи, - отрезал Алан.
- Ну, вечером, а вдруг утром еще, - сказал Мартин, - мы же не регламентируем оргазмы. Это противоестественно.
- Почему противоестественно? - спросил Алан.
- Ну, на практике выходит, что это как-то противно человеческой природе, невозможно же всего предсказать, – уточнил Мартин, - К тому же, а что если вдруг их будет сразу две?
- Ты не согласен сдаться без боя?
- Я уже давно тебе сдался, - возразил Мартин, - ты сам предоставил мне возможность выторговать для себя более выгодные условия!
- Я тебя ненавижу. Я даю тебе палец, ты откусываешь мне всю руку. По колено. Я сейчас передумаю, и вообще все тебе запрещу. Я буду держать тебя дома. На поводке. В ошейнике.
- Да ладно? – переспросил Мартин с легким, только Алану слышным и понятным придыханием,- На поводке… в ошейнике…
Алан понял что краснеет, и попытался закрыть лицо кружкой с пивом. Мартин вывернул его слова в чрезвычайно выгодную для него сторону. В его устах в этих словах точно заиграло что-то очень неприличное. Алан не имел в виду никаких сексуальных игрищ, когда это сказал. Или имел?
- Не уводи меня от темы, пользуясь слабостью моей физиологии. Не думай, что ты будешь вить из меня веревки, только потому что ты знаешь, что у меня встает каждый раз когда ты этого захочешь.
- Так часто? А я вот не знал, кстати, - заметил Мартин.
- Я сам себя сдал? Твою ж мать. Ночь.
- Прямо так часто? Сутки. Я больше никогда не буду прежним. Почему я этого раньше не знал?
- Отстань. Ночь.
- Я теперь спать не смогу спокойно. Сутки. Прямо каждый раз, когда я захочу? А как ты с этим справляешься, когда меня рядом нет? Сам, или кто помогает?
- Сам.
- Я хочу это видеть.
- Март, и как же, блин, интересно, давно ты не видел, как я дрочу свой член?
- Сутки, - изуверски хихикнул Мартин, радуясь, как к месту пришелся его ответ.
- Изыди, сатана.
- Сутки, Алан.
- Ночь! – черт, он даже забыл, что это являлось основной темой их спора.
- Сутки. А сейчас?
- Что сейчас?
- Сейчас у тебя стоит?
- Ты сейчас не хочешь.
- Я? Я хочу.
- Блядь, я сказал, ночь!
- Сутки, - металлическим голосом сказал Мартин.
В общем, в итоге они все-таки постановили, что не более суток.
Второе постановление этого договора звучало буквально так: «А если я тебя увижу с другим мужиком, Март, я тебя убью». Мартин подумал несколько минут, потом молча согласился. Нет, он честно подумал. Он действительно не мог себе представить на данный момент варианта, когда бы он вдруг внезапно захотел оказаться с каким-то абстрактным мужиком в ситуациях, в которых он оказывался с Аланом. Во первых, это было как ни странно даже еще более страшно теперь, когда он знал все нюансы не в теории, он уже понял, что далеко не каждая ситуация может быть для него возбуждающей, и что не каждый будет с ним так тактично возиться, как это делает Алан. Во-вторых, в принципе представить себе такой постыдный для него уровень интима с каким-то незнакомцем было абсолютным абсурдом. Ситуация и вправду была бы слишком унизительна для него, и он не получил бы с нее никакой контрибуции. Алану не стоило бы об этом волноваться. О Дейве Мартин забыл.
Ну, просто забыл…
Теперь, впрочем, вспомнил.
Когда шел домой из студии. После.
Разом все, вспомнил. И об их договоре с Аланом. И о Дейве. Интуиция однозначно подсказала ему, что в случае, когда другим мужиком оказался не некто абстрактный, а сам светоносный Дейв Гахан, его вина ничуть не умаляется. Более того, он подозревал, что в этом случае, Алан сделает так, что он будет скорее всего мечтать о том, что лучше бы он его бы сразу убил. Блядь, он походу, попал.
Причем винить ему было в этом абсолютно некого. Он только что сделал все сам.
- Пизда, - сам для себя обрисовал общие контуры накрывшей его проблемы Мартин вслух.
Нет, теоретически он мог бы, он должен был разрешить эту ситуацию как-то иначе. Практически, детали терялись.
Вопрос о том, чтобы не сказать это Алану вообще не стоял. Дейв сдаст его с потрохами при первой же возможности, и в этой ситуации у него вообще не останется никаких возможностей морально оправдаться перед Аланом. В том, что Дейв его сдаст, Мартин не сомневался ни секунды. Он мог сомневаться по части того из лучших побуждений Дейв это сделает или из худших, но ему было все равно. На данный момент из личного опыта он уже успел сделать вывод, что хочет ли Дейв чтобы ему было хорошо, или чтобы ему было плохо, он все равно оказывается в проигрыше. В полной жопе он оказывается. Кой черт ему тогда вообще копаться в этих Дейвовских психоанализах!
Разумеется, он глаз не сомкнул за всю ночь. И мягкая уютная собственная кроватка, сладко напоминающая о тех временах, когда любовные страдания еще были окрашены для него романтическим ореолом, и представлялись ему прекрасной и искусительной абстракцией, казалась ложем из неотполированных камней.
Он долго думал, как он сможет объяснить Миллеру, почему так хотевший быть в их группе Алан вдруг внезапно передумает, и пошлет их всех на три буквы, чего он, безусловно, заслужил, но перед ребятами ему за это было бы стыдно, ни Дейв, ни Энди, которые безусловно рассчитывали на него, и на то, что он, то есть Мартин, знает, что он делает – этого не заслужили. Об этом думать ему было легче, чем вспоминать, как на этой самой кровати мягкие руки Алана скользили по его коже, успокаивая и возбуждая, даже привычный запах наволочки показался ему тошнотворным. Потому что это было здесь. Мартин словно наяву чувствовал на своей коже осторожный рот, оставляющий после себя жаркую, требующую внимания еще больше чем прежде полоску кожи. И мысль об этом была столь же искусительна, сколь и противна. Противна тем липким страхом, что обуял его от мысли, что этого больше не повторится. Чем больше он старался от себя отогнать эту мысль, от которого у него холодели руки и ноги, тем яростнее на него накатывали самые сладостные и восхитительные моменты их совместных переживаний. Ему стоило бы отдаться мукам совести в эту, блядь, ясную лунную ночь, и как-то подумать, как возможно решить эту ситуацию, а вместо них он лежал и мечтал, чтобы тело Алана скользило жарко по его телу, чтобы он чувствовал его вес, ритмично вдавливающий его в простыни, раздирающее чувством болезненного восторга изнутри. Это чувство тепла и единения, этого обоюдно разделяемого доверия и трогательной нежности, когда Алан делал с ним что-то что вообще никаким образом не касалось слова нежность. Как у него сбивалось дыхание, выводя его щелчком в другую реальность без всякой эротической прелюдии, словно принятая таблетка экстази, когда руки Алана мягко но уверенно связывали ему руки. Заводя их за спину и щелкая карабинами специально предназначенных для этого наручников, или приковывая его запястья к изголовью кровати. В этом уверенном движении, когда он обездвиживал его находился какой-то переключатель, который каждый раз щелкал, невероятно заводя его. Заводя не столько желанием чтобы с ним сделали что-то определенное, но просто внезапно делая все тело чувствительным и жаждущим любого рода прикосновений. Настолько жаждущим, что Мартину порой казалось, что если он его оставит одного в таком положении на чуть более продолжительное время, то находясь в этом состоянии, он точно кончит потом только от его прикосновения. Любого.
Это стало даже еще большим потрясением чем открытие возможности кончить от анала или от ебли в рот. И теперь он точно лишится возможности это проверить. Представить себе что он покажет себя с такой уязвимой стороны какому-то другому мужчине, он все еще не мог. Дейву тем более. Этого всего больше не будет. Он словно сам себе зачем-то взял и сделал харакири.
Ему казалось, что он просто сойдет с ума, если Алан его бросит.
Но что он мог сделать? Просить прощения и говорить, что он не хотел? И обещать, что он больше не будет? Не факт, что Алан вообще будет его после этого слушать. А потом, что значит, не хотел? Ему даже перед Дейвом было легче строить из себя целку, чем перед Аланом. Дейв его все-таки пока еще несколько хуже знал. Что значит, не хотел?
Не хотел выебать Дейва? Не хотел два раза, два раза подряд упорно не хотел, а потом все так же нехотя встал перед ним на колени, без всякого энтузиазма заделал собственным ртом ему третий стояк, и против всякой своей воли у него отсосал? Его, блядь, заставили… Да он с первого дня их знакомства готов был ебаться с Дейвом во всех доступных позах! Он ходил как укушенный в голову, смущаясь всех своих нелепых фантазий, о том, как это могло бы у них быть. Он даже грешным делом в паре своих особо шальных размышлений, хотел переспать с Винсом, потому что думал, что у него в этом деле побольше опыта, и он хотя бы научит его, что и как делать и с чего вообще там надо начинать.
Винс оказался слишком пуглив, и явно не готов на предназначенную ему циничную роль. И сбежал. Время тянулось слишком долго. Да и Дейв не поддавался ни на какие провокации. Мартин в конце концов убедил себя что ему просто показалось, что такое возможно, и что это просто очередная дурацкая идея. Он даже подзабыл об этом всем, выбил у себя из головы делами, специально, чтобы не трепыхать попусту свои, и без того, на тот момент израненные суровой реальностью половые нервы, и не фантазировать о несбыточном попусту, живя в перманентной сексуальной фрустрации.
И пришел Алан.
Алан не просто с удовольствием и без колебаний поддался на провокации. Он показал, что он знает чего он хочет, Мартин именно этого и хотел. Более того, Алан продвинулся на этом пути значительно дальше теней своих фантасмагоричных предшественников. Он ловкими движениями руки и не только руки, конечно, убедил Мартина в том, что его идея априори была хорошей идеей.
Очень хорошей идеей.
Алан подсадил его на секс как на дозу. Раньше Мартин легко обходился возникающей раз в два-три месяца оказией урвать короткий перепих впопыхах, а теперь его начинало ломать к вечеру следующего дня, хотя он и клялся себе, хотя бы сегодня отоспаться, потому что до этого он не спал всю ночь. Они с Аланом не спали всю ночь. Он ненавидел эти часы у него на стене. Каждый раз, когда он приходил в себя и вспоминал как его зовут они, черт их подери, показывали половину шестого утра. Какого черта? Ничем особо лишним они не занимались!
Все только по необходимости!
Просто Дейв существовал еще до. Еще в той жизни. И там он его любил. Он был тем, кто растопил лед у него внутри. В сложившейся ситуации Мартин сразу понял, что Дейв ни перед чем не остановится, чтобы заполучить его теперь. Он даже опасался, говоря откровенно, до чего, в случае его продолжительного сопротивления Дейв мог бы дойти. Он не так боялся за собственную шкуру, как за то, что отвечать по его долгам возможно придется Алану. В силах Дейва было сделать его жизнь совершенно невыносимой.
Кроме того, Мартин не хотел вдаваться в детали Дейвовских моральных догм, и выяснять, было ли желание Дейва им обладать следствием внезапно разгоревшейся страсти, или эгоистичным желанием восстановить свою власть над ним, когда он понял, что крышак у Мартина съехал не на нем, как полагалось по определению, а на каком-то Уайлдере. Он полагал, что Дейв не сможет ответить на этот вопрос однозначно даже сам себе. Ну а ему…ему самому, очень сильно хотелось засчитать его яростную собственническую тягу к захвату власти за любовь. Он сомневался, что может в жизни получить от Дейва что-то большее. Это было так похоже на любовь.
Если сильно не вглядываться в детали.
Чтобы они, в свою очередь не начали вглядываться в вас.
Он всегда хотел Дейва. Он его получил. Учитывая, какой финт ушами при этом он проделал своему любовнику Алану, он вряд ли имел право морализаторствовать по части низменности мотивации Гахана. В принципе, в его положении, он точно не имел права никого ни в чем обвинять и никого ни о чем просить.
Дейва он так и не смог разлюбить. Хотя и хотел.
Алана даже и не хотел.
***
Цитата:
Алан не знал, то ли у него патологический бред ревности, то ли его возлюбленная рептилия все-таки опять подмахивает Дейву. Вроде бы у него не было оснований его обвинять, он вел себя как сущий ангел, было как-то даже подозрительно. Или непривычно. Может быть, все-таки, бред. Как бы он хотел, чтобы сейчас Дейва с ними не сидело никаким образом. Чтобы он, сука пошел бы и лег спать, но Дейв был отвратительно бодр и жизнерадостен. И Алану пришлось воспользоваться моментом, когда Мартин задремал, автобус остановился, и Дейв вышел покурить, покачиваясь, вместе с водителем.
Энди уже давно ушел спать на переднее сидение и украшал звуки чувственной ночи Прованса сладострастным храпом. Алан взял с верхней полки клетчатый плед, сел рядом с Мартином, накинул его на них обоих, справедливо полагая, что таким образом он хотя бы сможет незаметно положить руку ему на бедро. Что он и сделал. Мартин перевернулся во сне, от окна, к нему, и доверчиво, по привычке расположился у него на плече. Более того, Он согнул ногу так, что она теперь отчасти лежала на коленке Алана, и заставил его ладонь скользнуть сильно выше по бедру и чуть-ли не между ног, Алан задохнулся от счастья, хмыкнул, передумал убирать руку. Если он хочет спать с его рукой у себя на члене – это его проблемы, он чмокнул Мартина в висок, по хихикающему выдоху понял, что не так-то уж он глубоко и спал, когда делал это, и счастливо притворился спящим молодецким сном, чтобы вернувшийся Дейв не разрушил это счастье, что он урвал себе в пути.
Дейв походил мимо туда сюда, надеясь, что спугнет его, но, поскольку Алан глаз не открывал, грубо разбудить его было некорректно. К тому же свободных сидений была масса. Дейв сел за стол, жахнул еще грамм пятьдесят, задумчиво икнул, и начал снимать ботинки, чтобы разлечься на сиденьях напротив.
Алану было хорошо. Дейв мог снимать ботинки, развешивать носки, вертеться рядом, возмущенно стонать и причитать, что он, ебаная поп-звезда, вынужден корячиться на этих ебучих сиденьях, и желать изобретателю этих самых сидений в аду, блядь, спать на них каждую ночь. Но Мартин счастливо сопел ему в шею, наивно, и как-то даже по-детски зажимая его ладонь около собственных яиц, между ног, хотя ощущения это рождало совсем недетские. И почему отпуск не может длиться вечно?
***
Алан закрыл глаза, вспоминая.
Выматывающее сладострастное солнце Тайланда, их бунгало, с кухней и столовой с барной стойкой прямо около остекленных дверей на пляж с пальмами и Сиамским заливом, цветом наполненного солнцем бутылочного стекла, таким же как глаза Мартина.
Как все интересно меняется к концу романа.
Меняются, но при этом остается ощущение что это ебучие американские горки
Зарегистрирован: 15.06.2014
Сообщения: 1747
Откуда: Новосибирск
Добавлено:
Вс Мар 15, 2015 4:29 pm
Что-то я ловлю себя на том, что мне пара Алан-Мартин предпочтительнее, чем Мартин и Дэйв. Я понимаю, что это святотатство, но ничего не могу с этим сделать.
И я понимаю, что по логике окончание романа очень вряд ли будет в пользу Алана - это же не фантастика. Хоть Мартин и мечется между ними двумя, но Дэйв как бы то ни было возьмет верх. Точнее, Мартин ему позволит это сделать.
Зарегистрирован: 17.10.2011
Сообщения: 6127
Откуда: Питер
Добавлено:
Вс Мар 15, 2015 4:30 pm
хахахахахахаха
да, вся их жизнь- это американские горки...с которых не выбраться.
Не, Алан потом выбрался- но судя по всему очень об этом жалеет. Там хоть и дух захватывало, и страшно было, но было интересно и здорово и круто.
_________________ Где они найдут второго такого же пидораса, чтобы работал за такие деньги (с)
Следующая тема Предыдущая тема
Вы не можете начинать темы Вы не можете отвечать на сообщения Вы не можете редактировать свои сообщения Вы не можете удалять свои сообщения Вы не можете голосовать в опросах